И все-таки она вертится

И все-таки она вертится!
(На смерть Егора Тимуровича Гайдара)

Я доволен своей судьбой. Я доволен тем, что довелось на практике сделать что-то, что, мне кажется, было хотя и тяжелым, но важным и полезным для моей Родины. Е.Гайдар

          Для характеристики экономических воззрений Егора Тимуровича хотелось бы начать с одного из тех интервью, которые он давал мне как экономическому обозревателю газеты «Деловой мир». Оно вышло в еженедельном выпуске «ДМ» от 3 – 9 апреля 1995 года под заголовком  «Егор Гайдар: Законы экономики неотвратимы, как законы природы».
          В редакционном введении было написано: «Такая уж у нас сложилась  традиция – беседовали мы с Егором Тимуровичем много раз и все о том же: как живет экономика страны, как вывести ее из кризиса, как сделать ее мощнее, богаче и добрее к людям…»
          Добрее к людям!… В этой связи нельзя не вспомнить недавние нападки некоторых недругов на Гайдара, их заявления о том, будто бы он, проводя рыночные реформы, забывал о людях, их нуждах и  потребностях. Как раз наоборот! Заботой о людях были проникнуты все самые жесткие на поверхностный взгляд политические и экономические решения правительства реформ. И все высказывания Гайдара – добавлю –, которые мне, как журналисту, доводилось доносить до широкого читателя. Впрочем, вряд ли следует развивать эту тему, с этим и так все ясно.
          Важнее вернуться к заголовку интервью. Он отражает важную   черту Гайдара, которую я наблюдал на протяжении всей, как бы это назвать?…,     нашей совместной литературной деятельности. (В 1996 году Егор Тимурович пригласил меня в свой институт, где я, помимо прочего, редактировал труды сотрудников ИЭПП, и в том числе его собственные). Эта черта — обобщенный, философский взгляд на экономику и те процессы, которые в ней происходят. Меня всегда поражало, как Егор Тимурович, говоря о самых конкретных, казалось бы, частных вопросах видел перед собой экономику сразу всю, во всех ее ипостасях. Он постоянно и, я бы сказал, легко и естественно переходил от вопросов реального сектора экономики к вопросам финансового сектора ( что удается далеко не каждому теоретику-экономисту), от макроэкономики к микроэкономике, более того – от одной эпохи к другой эпохе, от одной экономической системы к другой экономической системе… В текстах, которые он писал, постоянно возникали какие-то порой неожиданные параллели, аллюзии, сопоставления. Все это говорило о восприятии экономики как чего-то органически связного, может быть, даже как живого организма. Потому-то его слова о том, что законы экономики неотвратимы как законы природы, а он их, на моей памяти, повторял неоднократно, были для него не просто красивой фразой, а выношенной, даже выстраданной идеей. Особенно ярко такой подход проявился в лучшей книге Егора Тимуровича – «Долгое время». Думаю, трудно найти где либо еще такую широкую и цельную картину развития российской  и мировой экономики, причем в их неразрывной связи и единстве .
          Между прочим, хотя автор такой цели и не ставил, эта книга позволяет начисто опровергнуть инсинуации, наветы, бесчисленные обвинения Гайдара и его единомышленников в различных грехах и ошибках.
          Опубликованы горы книг, авторы которых утверждают, что реформы в России, называемые гайдаровскими, чуть ли не потерпели сокрушительное поражение.  В доказательство приводятся показатели экономического спада и ущерба, нанесенного промышленности, увеличения численности людей, живущих за чертой бедности, падения рождаемости и ожидаемой продолжительности жизни. Вывод понятен: во всех бедах виноваты либералы и демократы, которые по инициативе и под руководством Гайдара затеяли «антинародные» экономические реформы с целью преобразовать социалистическую централизованно планируемую экономику в рыночную капиталистическую экономику. Причем, хотя собственно гайдаровское правительство просуществовало один год (из без малого двадцати!), и его последовательно сменяли правительства Черномырдина, Кириенко, Примакова, Степашина, Путина, Касьянова, Фрадкова, Зубкова и снова Путина – все равно Гайдар был вынужден отвечать за всех. Но это, как ни  парадоксально, подтверждает выдающуюся роль Гайдара в истории. Справедливо! Ибо именно им был задан вектор движения. И при  всех колебаниях, всей непоследовательности руководителей страны, при всех попытках повернуть движение вспять, оно продолжалось в заданном направлении.
          Критики забывают одно важное обстоятельство. В девяностые годы  прошлого столетия почти три десятка стран отбросили оковы социализма и начали переход к рыночной экономической системе. Эти страны очень разные: по своей величине –  от России до Эстонии, по уровню экономического развития — от ГДР  до Монголии, по продолжительности существования в них социалистического строя (три поколения в России и одно-два поколения в странах так называемого социалистического лагеря), по степени былого подчинения Советской империи (от стран Балтии до Албании), по жесткости внутренних режимов (от диктатуры в Туркмении до чешской демократии)  и так далее. Наконец, сам переход, называемый постсоциалистическим, был в разных странах осуществлен по разному: в одних странах  методом «шоковой терапии», в других постепенным, или как говорят, эволюционным путем; в одних он был начат кровавой революцией, как в Румынии, или даже войнами, как в странах бывшей Югославии или Закавказья, в других — бархатной революцией, как в Чехословакии, в третьих же изменения прошли почти незаметно – например, в Венгрии, где и без того была близкая к рыночной экономика, нормальная по европейским понятиям жизнь; там просто в результате очередных парламентских выборов к власти пришли новые партии, не коммунисты.
          Очень по-разному осуществлялся главный процесс перехода к капитализму: приватизация бывшей государственной собственности (в  вышедшей под редакцией Гайдара книге «Экономика переходного периода» [1] можно найти описание по меньшей мере десятка так называемых базовых моделей приватизации – ваучерной, денежной, массовой, аукционной, инсайдерской и так далее.)
          Наконец, эти три десятка стран населяют народы, чрезвычайно непохожие друг на друга по историческому прошлому, по традициям, культуре, по национальному характеру (а также по пассионарности, как сказал бы покойный Лев Гумилев)… Уж не говорю о разнообразии биографий, характеров и политических убеждений лидеров, возглавлявших эти страны на тех или иных этапах постсоциалистического перехода: среди них были  и бывшие партийные вожди, и  руководитель оборонного предприятия, и академические ученые, и даже писатели…
          И — о чудо! – как наглядно показано  на графиках «Долгого времени» , при таком разнообразии условий и обстоятельств, во всех без исключения странах, о которых идет речь,  постсоциалистический переход начался со спада производства, после которого последовала стабилизация и, наконец, наступил экономический рост. Математики такой процесс изображают так называемой  U  -образной кривой. Различия —  в глубине и продолжительности спада, в крутизне начавшегося после него подъема, в сроках восстановления предреформенного уровня общественного производства. Можно по-разному анализировать эти различия. Ясно, например, что в целом глубина и  продолжительность спада, а значит и трудности, пережитые населением, оказались меньше в тех странах, которые решительно провели реформы по методу «шоковой терапии», которую постоянно инкримингируют Гайдару    (Польша, Эстония, Хорватия), и намного болезненнее – в тех, где предпочли «постепенный» или «эволюционный» путь (Украина, Румыния, Болгария и др.).
          Что касается России, то, как известно, она вначале попыталась по инициативе Гайдара осуществить «шоковую терапию», но очень скоро отказалась от этого метода (если нужна точность, то «отменил» его применение 6-й Съезд народных депутатов, состоявшийся в первых числах апреля 1992 года, то есть через три месяца после начала реформ). Таким был результат двоевластия, утвердившегося тогда в стране.
          Повторю: ни одна из трех десятков стран не избежала экономического спада со всеми перечисленными выше его последствиями. Значит, во всех странах реформы проводили неудачные руководители? Неопытные «мальчики в розовых штанах»? «Агенты вражеских разведок  и мировой закулисы?». Иными словами: в каждой стране – свой Гайдар – так, что ли?
          Но так не бывает.
          Верно. В России в процессе реформы спад производства, начавшийся. как известно, задолго до ее начала, усилился. Вопрос о мере и длительности. Уже с начала 1992 г. противники реформы (в первую очередь — коммунисты, под чьим мудрым руководством страна пришла к фи­нансовому банкротству и территориальному развалу!) заговорили о неизбежном не сегодня — завтра «коллапсе российской экономики». О коллапсе пророчествовали в 1993 г. с трибуны Всероссийского экономического совещания А. Руцкой и Р. Хасбулатов, такие разговоры продолжалось и в 1994 г., и в начале 1995 г. Но коллапс не состоялся. Потом, когда появились признаки стабилизации, «пророки» плавно перешли к новой формуле: «стагнации» или «депрессии».
          Когда же начался закономерный послекризисный подъем, еще одной расхожей темой, еще одной козырной картой стал тезис о беспрецедентной глубине спада российской экономики в последнее десятилетие ХХ века. Дескать, конечно, спад мог быть, но умеренный, а вот в его невиданной глубине — тут уж сомнений нет! — виноваты реформаторы и затеянные ими реформы. А значит, именно они должны отвечать за неизбежное при таком спаде катастрофическое снижение уровня жизни народа, за все страдания, пережитые им в течение целого десятилетия.
          Действительно, по данным официальной статистики, с высшей точки (где-то около 1988 г.) до низшей (будем считать, около 1996 г., после которого, хотя и с колебаниями, уровень  показателя выровнялся), валовой внутренний продукт России сократился наполовину. Это очень много, хотя история знает спады и покруче.
          Но давайте повнимательнее вчитаемся в цифры официальной статистики. Во-первых, вспомним, что показатель ВВП уже в 1990 году снизился на 13%, а в 1991 — еще на 19%. В первом году   реформы (когда у власти было либерально-демократическое правительство) спад оказался даже существенно меньше последней цифры — всего 12%.  Дальше темпы падения ВВП колебались вокруг отметки в 15% в год и резко пошли на убыль в 1995 и 1996 гг. (что в сочетании со столь же резким снижением инфляции свидетельствовало о действительном начале экономической стабилизации в стране). Арифметика тут простая: на  время самих реформ приходится примерно половина общего спада – это тоже немало, но уже совсем не «беспрецедентно».
          Причем не только о спаде идет речь. Еще недавно проправительственные средства информации представляли достигнутые в период правления президента Путина темпы роста как  безусловное свидетельство высокоэффективной политики российского государства . Между тем, один западный исследователь справедливо отмечал, что когда российские, да и иные, экономисты-транзитологи анализируют  темпы роста постсоциалистических стран, они часто ограничиваются одной из них, Россией – в силу ее размеров и значения. Процессы, происходящие в других странах, остаются как бы в тени. Но если посмотреть на  таблицы темпов роста реального ВВП в 1999—2007 гг., (в  % к предыдущему году), то обнаружится немало интересного.
          Оказывается, что не только в России, но и во всех других странах, переживших в процессе перехода от централизованного управления к рынку так называемый  трансформационный кризис, после глубокого спада производства начался экономический рост. Во всех!
          В свое время, не без влияния Егора Тимуровича  (тогда мы работали над редакцией его «Долгого времени»), я сформулировал для себя и опубликовал в газете «Известия»[2] гипотезу об универсальной логике реформ, объясняющую многие явления и события, которые на протяжении последних двух десятилетий вызывают ожесточенные дискуссии, как среди экономистов, так  и в обществе в целом. Упоминалась  U-образная кривая, как математическое выражение этой закономерности постсоциалистического перехода. Так вот, теперь наши таблицы полностью подтверждают сказанное: все постсоциалистические экономики вышли на восходящую ветвь этой кривой,  хотя, конечно, названная закономерность (как и вообще любая реальная закономерность!) прокладывает себе дорогу через колебания, отклонения, откаты назад и рывки вперед, проявляя себя, в целом, лишь как тенденция.
          Оказывается, Россия вовсе не  всегда шла, как многим тогда казалось, в авангарде движения. Например, большинство стран СНГ перешли к фазе роста раньше России – еще в 1996-1997 годах (хотя, справедливости ради, надо отметить, что и  в России наметился небольшой рост в 1997 г., но он был резко прерван кризисом 1998 года).
          2000 год ознаменовался для России рекордным десятипроцентным ростом ВВП, об этом немало трубила правительственная пропаганда. Но он оказался и первым годом, когда все без исключения страны СНГ отметили рост экономики. В 2001-2002 гг.  Россия по росту экономики уже отставала от средней цифры по СНГ. В дальнейшем вперед ушла группа лидеров – Азербайджан, Армения, Белоруссия, Грузия (она  сейчас в СНГ не состоит), Казахстан – их экономика ежегодно росла на 10 % и даже больше. За десятилетие  1999 -2008 гг. Казахстан удвоил свой ВВП — задача, которую так и не удалось выполнить России. За те же годы ВВП России вырос на 72%, а ,например, Украины – на 76%.
          Экономический рост России примерно соответствует общей для стран СНГ тенденции. Причем важно то, что  эта тенденция характерна для всех стран – как для экспортеров, так и для импортеров нефти и газа и, в общем, даже независимо от колебаний цен на эти товары (при всем безусловном значении этого фактора). На ней не сказались даже прошедшие в некоторых странах знаменитые «цветные» революции:  хотя сразу после них темпы резко падали, уже в следующем году они восстанавливались и более  того — возрастали по сравнению с «дореволюционным» временем. Например: до 9,6 в Грузии, 7,1% на Украине, 8,2% в Киргизии.
          Что касается других стран, не относящихся к СНГ, то здесь ситуация иная, хотя в целом (за исключением КНР, с ее  особенностями), просматривается та же характерная тенденция: от спада, неизбежного при  смене общественно-экономического устройства – к подъему , в результате утверждения в жизни общества новых государственных и экономических институтов.  Так что никакой особой  вины руководства Российской Федерации (в том числе Е.Гайдара) в экономическом спаде, и  никаких его ( имею в виду В.Путина) особых заслуг в экономическом подъеме, как таковом, не прослеживается.
          Следовательно, главное в таких исторических процессах – не выбор  или смена действующих лиц. Их таланты, волевые качества, заслуги имеют, конечно, значение — но дополнительное, и не имеет никакого отношения к рассматриваемому вопросу.  Подобными процессами — повторю слова Егора Тимуровича — управляют экономические законы, столь же не подвластные людям, как законы природы. В  данном случае речь идет о законах экономики переходного периода.
          Развитие экономики России, как и других стран, тоже следует этим законам. Можно спорить – много или мало прошло времени для того, чтобы делать окончательные выводы и оценки о результатах рыночных реформ. Известно, что когда президент  ФРГ Конрад Аденауэр и профессор Людвиг Эрхард проводили свои реформы, уже через  три года   многие политики   заговорили о «провале реформ»[3], но потом  результаты стали очевидными, началось известное всем германское экономическое чудо. Известно и то, что хотя реформы Дэн-Сяо Пина в Китае начались в 1978 году, лишь где-то в середине 1990-х годов (то есть лет через 15) экономика этой страны начала наращивать темпы роста, и мир заговорил  об очередном экономическом чуде – Китайском…[4]
          Но все это меркнет перед таким фактом. Рекорд нетерпения в оценке результатов реформ показали российские антиреформаторы: ровно через две недели после памятной всем даты освобождения цен  Руслан Хасбулатов заявил, что реформа провалилась и надо срочно сменять «практически недееспособное» правительство Гайдара!
          До сих пор в общественном мнении насаждается мысль о том, что  гайдаровские реформы провалились, а вот полные товарами супермаркеты, запруженные автомобилями улицы, перезвон мобильников, наконец, реальное повышение пенсий и зарплат, как и прочие черты современной нашей жизни – к ним отношения не  имеют Это , мол, результат последовавшего после «лихих 90-х» экономического подъема.
          Надо ли доказывать, что все это от лукавого? Что дело в коренном изменении экономического устройства или, говоря языком современных экономистов, в возникновении и укреплении новых социальных и экономических институтов ?
          Как только последние годы не называли российскую экономику:
          бартерная экономика,
          инфляционная экономика,
          экономика неплатежей,
          олигархическая экономика, и т.п.
          Недавно возникло и определение «клановая экономика», оно, по-видимому, хорошо отражает сложившуюся ситуацию. Недаром в деловых кругах ходит шуточная формула «От госплана к госклану»…

          Ясно, что все приведенные оценки и определения – лишь отражение временных этапов и  — в своем большинстве — уже пройденных трудностей. Более  того, я готов признать, что и характеристика «клановой экономики»  такая же преходящая, временная, как все те, которые были перечислены выше.
          Авторы приведенных оценок и определений ошибались. Это подтверждается  тем, что сегодня весь мир признал  Россию страной с рыночной экономикой и на этой основе строит отношения с ней, как с равноправным членом мирового сообщества.  Иными словами, рыночные реформы все-таки в России состоялись, и слово «провал» к ним никак не подходит!
          Состоялись. Однако, по большому счету, полностью они еще не завершены. Вспомним Программу углубления реформ, которая разрабатывалась правительством Гайдара в далеком 1992 году. Ее составители мечтали о 1996 годе, когда «будут созданы условия для возобновления экономического роста…»
          На дворе уже не 1996-й, а 2010 год. Хотя Программа и называлась среднесрочной, к сожалению, надо признать: до сих пор некоторые из ее задач не выполнены. Например, не завершена комплексная реформа сферы социального обслуживания, контуры которой были ясно обозначены в Программе (включая пенсионную реформу, реформу ЖКХ, здравоохранения, образования и др.). Но, с другой стороны, многое, очень многое из  намеченного тогда стало реальностью. Более того, и сегодня развитие продолжается в том же направлении.  Значит, правы те, кто утверждает: несмотря ни на какие повороты, экономика России все последние годы развивалась «по Гайдару» и достигла на этом пути убедительных успехов. Хотя и с существенным опозданием по сравнению с тем, как когда-то планировалось, и на что люди надеялись.
          По существу, это означает факт, переоценить значение которого невозможно: наконец-то, несмотря на все трудности и ошибки,  несмотря на сопротивление антирыночных сил, все-таки  главная  историческая задача, которую ставили перед собой реформаторы 90-х годов, выполнена.
          И все-таки она вертится! — говорил по аналогичному поводу один исторический персонаж…
          Ни в коем случае, не хочу этим сказать, что можно почивать на лаврах. Разумеется, пройден лишь первый этап. Рыночная экономика России еще очень молода и потому несовершенна, у нее масса дефектов. Но она – рыночная. И в ней начинают действовать не законы экономики переходного периода, а те хорошо изученные экономические законы, которые действуют в любом современном  государстве. Выражаясь языком пропагандистов советских времен, можно сказать, что капитализм у нас в стране построен, но лишь «в основном». Для окончательного построения «развитого капитализма» (если использовать ту же терминологию) предстоит еще долгая и трудная работа. Развитие нового общества, опять-таки, как когда-то выражались, будет уже происходить «на собственной основе», а не на основе прежнего, отброшенного Историей, общественного устройства.
          Что же теперь  для этого нужно? Рискнем высказать несколько предложений, как «затравку» для будущего обсуждения, в котором приглашаются участвовать и читатели.[5] Предлагается:
          Предельно сократить функции государства, а значит, регулирующие функции чиновников. Для этого приватизировать все, что можно, строго прописать  в регламентах и законах функции и полномочия ведомств и ввести строгую ответственность за попытки их руководителей без санкции закона расширить эти функции. Там, где только возможно, регулирование должно быть возложено  на профессиональные самоуправляющиеся организации.
          Ввести административную  и уголовную  ответственность должностных лиц за издание коррупциогенных нормативных актов (наряду с  правом граждан на судебную отмену незаконных нормативных актов в административных судах и судах общей юрисдикции).
          Ввести стандарты обслуживания населения чиновниками ведомств, независимую оценку исполнения этих стандартов и материальные стимулы для чиновников. Предоставить  гражданам право возбуждать дела в  административных и общих судах  при неисполнении стандартов обслуживания.
          Резко повысить заработную плату рядовых чиновников для привлечения высококвалифицированных специалистов. Ввести  высокие государственные социальные гарантии добросовестным чиновникам – как антистимул  борьбы за откаты. Ввести конкурсный набор чиновников по типу английских комиссий государственной службы. Это позволит разрушить систему  кланового подбора кадров.
          Принять меры по резкому повышению действенности критики в средствах массовой информации, для чего, в частности, восстановить процедуру возбуждения прокуратурой дел по факту публикации, а также отменить те статьи Закона об информационной безопасности, которые позволяют чиновникам затыкать рот журналистам, ведущим расследования.
          Обеспечить свободу слова на государственных  и региональных телеканалах, причем не только для правящих партий и так называемой системной оппозиции, но и для всех, кто имеет собственные взгляды на пути развития страны и общества (разумеется, кроме фашистских и  других экстремистских идей), передав решения о предоставлении времени для ток-шоу и аналитических передач специальным Комиссиям, включающим интеллигентов – правозащитников и комплектуемым по специальной процедуре.
          Ввести строгую отчетность о законности происхождения богатства чиновников и их родственников, включая детей и внуков. В соответствии с подписанной Россией конвенцией, ввести в УК норму, позволяющую возбуждать уголовное дело и конфисковать собственность должностных лиц, полученную посредством «неосновательного обогащения». Было бы правильным преобразовать существующую президентскую комиссию в некое Суперведомство по административной реформе и внедрению антикоррупционных мер (своего рода чрезвычайную комиссию со своим аппаратом, как в Сингапуре), предоставив ей на ограниченный срок, например, на пять лет чрезвычайные полномочия по проведению реформы.
          Последний по порядку, но, пожалуй, первый по важности вопрос — о судах и судопроизводстве. Совершенно ясно, что прежде всего стране нужен суд независимый, или правильнее, нужна полноправная судебная власть –  такая же, как власть законодательная, власть исполнительная. Без этого нормальная рыночная экономика просто существовать не может. Но есть в этой связи и более частные  актуальные детали.
          Суд должен не только карать коррупционеров, но и защищать невиновных и оболганных. Нынешний суд это сделать не в состоянии. Он повязан с силовиками и другими кланами. Необходим комплекс мер, позволяющий очистить суды от скверны и сделать их инструментом реформы. Это отдельный вопрос, он фактически центральный для судьбы реформы. В силу своей специфики, он должен обсуждаться отдельно.
          Введение административных судов упростит борьбу с чиновным беспределом. Но это новая для нас форма, главное — ее не дискредитировать.
          Наконец, должны быть отменены все действующие ограничения на проведение следственных мероприятий (и на другие меры привлечения к административной, уголовной и прочей ответственности) по отношению к высокопоставленным чиновникам, прокурорам, судьям, депутатам.  Должен восторжествовать  конституционный принцип – все равны перед законом!

*  *  *

          Капитализм бывает разный: европейский, американский, латиноамериканский, восточно-азиатский… И большинство нищих африканских стран – тоже, условно говоря, сегодня имеют капиталистический строй. Так что не надо заблуждаться: сами по себе частная собственность, конкурентный рынок, свобода торговли и другие черты капитализма, обретенные Россией в результате постсоциалистического перехода, еще не дают гарантии процветания экономики и благополучной жизни населения. Нет, не дают. Не дают такой гарантии  и демократия, и свобода, с таким трудом пробивающие себе дорогу в наше  общество и наши души,  искалеченные семью десятилетиями тоталитаризма и духовного рабства. Егор Тимурович всегда говорил: Рынок это не самоцель, а лишь средство для экономического роста и улучшения жизни людей.
          Дальнейшему движению вперед, к сожалению, мешает тот факт, что за годы реформ государственная власть в России растеряла даже те остатки доверия людей к власти вообще, которые чудом сохранились после трех четвертей столетия,  когда правящая коммунистическая партия кормила их обещаниями, которые не выполняла, проводила конфискационные денежные реформы, отнимая последние сбережения,  когда в кино на красивых рысаках катались «богатые невесты», а в колхозах буренок подвешивали на цепях, чтобы не падали с голодухи, когда достаточно было одного неудачно сказанного слова, чтобы  «загреметь» в один из островов архипелага ГУЛАГ (а может быть и просто лишиться жизни)…
          Восстановить доверие к власти, а также доверие самих граждан друг к другу (чтобы не страшно было дать взаймы — вдруг не вернет? , подписать деловой договор — что, если обманет?) — вот сегодня задача поважнее и посложнее любой чисто хозяйственной головоломки.
          Но только решив ее, мы сможем достигнуть  процветания экономики, а значит, попросту говоря, такого благополучия в наших домах, чтобы жизнь в России стала предметом зависти и притяжения соседей. Вот к этому – само собой – приложится и подлинное величие страны.
          И последнее. Есть кардинальное отличие нынешней ситуации от ситуации конца 1991 года — когда страна словно катилась под откос. Тогда надо было принимать для ее спасения самые решительные и быстрые, если хотите, «шоковые» меры — и это было сделано правительством Ельцина — Гайдара.[6] Нынешней же ситуации резкие повороты не просто не нужны, но — противопоказаны. Скорее, нужна постепенная, кропотливая работа для продолжения сложившихся тенденций. Может быть, сегодня самые ретивые реформаторы должны в каком-то смысле стать консерваторами: почва для развития подготовлена — взрыхлена и удобрена годами реформ. И это тоже заслуга Гайдара.

Немного личного

          Случилось так, что свое первое интервью в качестве вновь назначенного директора  Института экономической политики Егор Тимурович Гайдар дал мне, тогда экономическому обозревателю газеты «Деловой мир». Оно было опубликовано 16 февраля 1991 года под названием «Экономисты новой волны». С тех пор мы познакомились и, насколько я сейчас могу судить, никогда не теряли друг друга из виду.
          Об интервью мы договорились с ним по телефону, и  пока я шел по территории Академии народного хозяйства к двухэтажному корпусу, где расположился институт, я старательно перебирал  в памяти то, что знал к  тому времени о Гайдаре. В обществе тогда это имя практически еще не было известно, но в Центральном экономико-математическом институте (ЦЭМИ), где я до газеты проработал два десятилетия, уже давно ходили слухи о том, что в «родственном» по профилю  Институте системных исследований появился необыкновенно способный молодой экономист, внук писателя Аркадия Гайдара. Очень высоко отзывался о нем Станислав Шаталин,  у которого в лаборатории, в бытность его замдиректора ЦЭМИ, я состоял старшим научным  сотрудником, и у которого же, несколько позднее, в бытность его завлабом ИСИ, работал Гайдар. Не говорю уже о моем покойном друге Отто Лацисе. Обычно немногословный и очень осторожный в оценках людей, он дал мне восторженную характеристику нового редактора отдела экономики, которого  (как я помню, по совету Рубена Евстигнеева) пригласил на работу в редакцию обновленного тогда до неузнаваемости журнала «Коммунист». Конечно, я читал  статьи Гайдара в этом журнале – смелые по постановке вопросов и глубокие аналитически. В одной из них (написанной вместе с О. Лацисом) он прямо предупреждал, что если  не принять немедленных и решительных мер, страну ждут экономические и социальные потрясения. Это в 1988 году, за три года до того, как такие потрясения действительно состоялись!
          Наконец, я имел случай  убедиться в том, что Гайдар толковый экономист, поскольку долгое время был членом Сводной рабочей группы академика В.А.Котельникова по подготовке Комплексной программы научно-технического прогресса  СССР. К нам стекались  все материалы из  институтов, участвовавших в этой огромной работе, в том числе и из Института системных исследований.  (Об  участии в работе над Комплексной программой, как этапе  формирования его экономических взглядов, Егор Тимурович впоследствии вспоминал и сам).
          Словом, я шел на знакомство к тому, кого уже неплохо знал заочно, и это облегчало мою задачу.
          Я увидел очень молодого человека ( слишком молодого для директора института, подумал я… Если бы я знал, на какие высоты судьба занесет его менее через год!). Молодого, но очень уверенного в себе. И это можно было понять: доктор экономических наук в таком возрасте – большая редкость. Он встал из-за стола и пошел мне навстречу; приветливо улыбнулся, пригласил сесть. Подробно рассказал  о планах института, которого, по большому счету, еще и не было — насчитывалось всего около тридцати сотрудников. Среди них были и хорошо мне знакомые коллеги из ЦЭМИ, перешедшие сюда. В их числе  — заместитель директора  Андрей Нечаев.
          «- Со временем доведем численность до ста двадцати, — рассказывал директор (это я цитирую по опубликованному тексту интервью) — Причем в подавляющем большинстве это молодежь. Как принято сейчас говорить, — экономисты новой волны, не отягощенные прежними заблуждениями и догмами». (Отсюда и заголовок).
          Далее, Егор Тимурович подробно рассказал о программе  работы института , в частности, в области краткосрочного прогнозирования, как инструмента текущей экономической политики, а также анализа финансовых процессов, социально-экономических проблем формирования рыночной экономики. Оглядываясь назад, сегодня можно уверенно утверждать, что намеченные  тогда направления работы института четко выдерживались и выдерживаются до сих пор. Хотя, конечно, в связи с преобразованием его в Институт экономических проблем переходного периода (так он назывался первое время, потом стал «Институтом экономики переходного периода», короче) эти направления и задачи несколько модифицировались. Главную задачу института (дело всей жизни Гайдара) – перевод страны от плановой экономики к рынку можно считать выполненной. И кризис, трудности, которые сегодня переживает наша страна, имеют новое качество – это трудности рыночной экономики. Поэтому рискну высказать предложение: лучшим способом увековечить память Егора Тимуровича было бы переименование нашего института в Институт экономической политики имени Е.Т.Гайдара. В народе-то его фактически так и называют, и когда меня, например, спрашивают, «где вы работаете?», я не говорю «в Институте экономики переходного периода», а отвечаю коротко: «в институте Гайдара». И все меня понимают.
          За последующие годы мы с Егором Тимуровичем опубликовали еще несколько интервью в «Деловом мире». Газета информировала читателей также о его наиболее важных выступлениях в правительстве и в Верховном Совете, потом в Государственной думе. А также, о чем хотелось бы вспомнить особо, на заседаниях так называемого Реформ-клуба «Взаимодействие».  Егор Тимурович был деятельным, а отнюдь не формальным  (как можно было бы подумать) президентом этой очень интересной организации, объединявшей членов правительства, крупных бизнесменов, академических ученых-экономистов, и группу журналистов.На определенном этапе это был своего рода мозговой центр  рыночных реформ в стране. В неформальной, неофициальной остановке (обычно заседания клуба проходили в  библиотеке знаменитого Президент-отеля) здесь обсуждались самые острые вопросы, требовавшие принятия правительственных и государственных решений, обкатывались новые, порою нестандартные идеи. Причем часто разгорались нешуточные баталии.. Среди членов клуба были не только такие люди – единомышленники Гайдара, как Анатолий Чубайс, Андрей Нечаев, Борис Федоров, Каха Бендукидзе, но и, например, представители военно-промышленного комплекса, больно «обиженного» реформой, или экономисты типа Сергея Глазьева, перешедшего на антиреформаторскую платформу, были сторонники шоковых методов реформ и градуалисты, монетаристы и кейнсианцы… Умело дирижировал дискуссиями председательствующий.  Он давал слово всем без ограничения,  терпимо относился к любым  мнениям. Но всегда отстаивал реформаторские позиции, и  его слово пользовалось непререкаемым авторитетом. Участие в работе клуба для  меня, как и для многих других, было неоценимой школой.
          Взаимоотношения автора и редактора — очень сложная и тонкая материя. Здесь скрещиваются научные позиции, литературные вкусы, порою – амбиции. Особенно трудно редактировать автора, который не  только знает предмет лучше тебя, но еще и отлично пишет. Но именно такая ситуация была в нашем случае, я это хорошо осознаю. Тем не менее, как было сказано в одном очень давнем фельетоне, «…и Тургенев нуждается в правке!». То есть каждому автору редактор нужен. Может быть, нужен как адвокат дъявола, задающий неудобные вопросы, что помогает автору отточить свои идеи и  удостовериться в надежности выводов. Править стилистику мне приходилось очень мало. Разве что, вспоминается, у Егора Тимуровича была привычка, так сказать, «по-немецки» строить некоторые фразы. Например, вместо того, чтобы писать: «нетрудно предугадать, что произойдет в результате того-то…», он делал инверсию: «Предугадать, что произойдет в результате того-то, нетрудно». Приходилось исправлять. Или еще: он любил выражение «воспринимать как данность», употребляя его к месту и не к месту.  Но, конечно, все это были мелочи. Главное внимание было сосредоточено на содержании редактируемых текстов, а также на их структуре, композиции. И  тут я должен признаться: лучшего автора, чем Егор Тимурович, я более чем за полвека своей редакторской деятельности не встречал! Он был, в каком-то смысле, либеральным автором: очень внимательно относился к замечаниям и исправлениям и, как правило, охотно, без обиды, соглашался с ними, принимал. Но бывало и так, что  зачеркивал правку и восстанавливал собственный текст  — либо без объяснений, и тогда  я понимал, что спорить бесполезно (значит, автор что-то знает из того, чего я не знаю), либо возникала дискуссия, и мы вместе находили взаимоприемлемый вариант. Иногда он внимательно прислушивался к замечанию и говорил: «Хорошо, подумаю». И лишь спустя некоторое время, принимал решение. Терпимость, благожелательность – вот главное, что характеризовало его – как автора — отношение к редактору. И это дорогого стоит.
          С кончиной Егора Тимуровича Гайдара, я уверен, Россия потеряла великого человека.
          Я же потерял человека, которого очень уважал (хотя по возрасту он годился мне в сыновья), с которым было интересно работать, к которому я всегда мог обратиться  за советом, и  у которого я мог,_наконец, попросить  нужную книгу из его замечательной библиотеки.  Мне очень его не хватает…
          Подписано: Л.И.Лопатников, ведущий научный сотрудник ИЭПП

          Опубликовано в журнале «Экономика и управление собственностью», Специальный выпуск, №1 2010 г.